Власовы

Бабушка

 В нашей семье, как и в большинстве тогдашних российских семей, о Боге не говорили. Н.С. Хрущёв обещал вскоре закрыть последний храм на территории СССР. Моя бабушка, Татьяна Александровна Власова, работала в ту пору в ЦК КПСС по линии кураторства всех педагогических вузов страны. Её сын и мой отец, Владислав Станиславович Шумский, был перспективным журналистом в ТАССе. Естественно, оба они были членами КПСС. Но в то же время я никогда не слышал, чтобы в нашем доме хулили Бога, веру и Церковь. Бабушка предпочитала вопросы такого рода просто обходить. Потом, много лет спустя, я узнал, что она тайком от всех в день великомученицы Анастасии Узорешительницы ходила в один из московских храмов и ставила свечку за упокой души своей матери и моей прабабушки Анастасии Спиридоновны Власовой, отличавшейся глубокой верой и благочестием. Родом она была из городка Буинска, что недалеко от Казани. Уже перед смертью бабуля Таня (так мы её называли дома) рассказала мне следующее.
 Отец бабушки и мой прадедушка, Александр Фёдорович Власов, был личностью впечатляющей, роста невысокого, но при этом очень плотный, с крупными чертами лица, сочетал в себе большую физическую силу с неординарным умом и начитанностью. Однако при всех своих достоинствах прадедушка страдал типично русским недугом - периодически впадал в запои. Они длились до полугода. За это время из дома выносилось всё, что можно было обменять на спиртное. Смиренная Анастасия Спиридоновна (Настёнка, как звал ее прадед) вздыхала и говорила тихо: «Ну вот, мой Фёдырыч опять запил». Остановить Фёдырыча было невозможно, да никто и не решался на столь опасное дело. При всей своей доброте прадедушка мог, как говорят в народе, «отоварить без заменителя». Правда, Настёнку он никогда и пальцем не тронул, так как она, по словам бабули Тани, при всей своей смиренности и тихости, обладала какой-то пугающей внутренней силой, и если уж кого иногда и боялся прадед, так только её. Когда колесо запоя, исчерпав свой ресурс, останавливалось и замирало, Александр Фёдорович шёл в храм Божий, каялся и потом мог по два-три года в рот не брать. Чем-то он напоминает мне лесковского Ивана Северьяновича Флягина. В состоянии «нормы» прадед обычно нанимался поваром на один из волжских пароходов и на несколько месяцев уходил в плавание.
 После революции, в двадцатые годы, юная Таня Власова повязала красную косынку на голову и пошла организовывать буинский комсомол. Прадед мрачно и терпеливо взирал на происходящее. Но однажды, когда Таня вернулась особенно возбуждённая с очередного комсомольского собрания, он молча встал, тяжело вздохнул и поманил её пальцем в сарай. Войдя туда, Танюша Власова чуть в обморок не упала: на неё с длинного шеста смотрела выпученными, белесыми глазами баранья голова с огромными рогами. (Откуда прадед приволок эту голову, одному Богу известно, так как семья Власовых никогда достатком не отличалась, и баранов у них сроду не водилось.) Александр Фёдорович, сделав паузу, пока дочь не успокоится и не придёт в себя, показал пальцем на своё наглядное пособие и медленно с расстановкой произнёс: «Вот, Танька, ваш бог, запомни!» На этом урок по антикоммунизму завершился, и прадед больше никогда, к удивлению Тани Власовой, не пытался её в чём-то переубеждать.
 Когда в Поволжье разразился невиданный голод, Александр Фёдорович принёс откуда-то домой двух умирающих детишек, братишку с сестрёнкой, лет пяти-шести, «из благородных». Анастасия Спиридоновна слова не сказала и поделила между всеми то, что вроде никак нельзя было поделить. Детей спасли, сами выжили.
 Сколько людей потом уберегла от тюремных уз моя «неверующая» коммунистка бабуля Таня, нередко рискуя собственной головой!
 Всё это мне стало известно потом. А тогда, в далёком, счастливом и сытом детстве, я узнавал о наступлении Христовой Пасхи по двум вещам: мама с бабулей пекли куличи, делали творожную пасху и красили яйца. А в само Светлое Христово Воскресение (кстати, Воскресение по-гречески - Анастасис, Анастасия) раздавался звонок в нашу шикарную квартиру, и мама каждый раз радостно восклицала: «Ну вот, бабушка пришла!» Открывалась дверь, и на пороге стояла нищая старушка. Она поздравляла всех с Праздником, а бабуля Таня давала ей куличи, яйца и деньги. Так повторялось много лет подряд. Откуда взялась эта старушка, я не знаю, а бабуля не рассказывала.
  Я присутствовал при последних минутах жизни Татьяны Александровны в больнице. Буквально за несколько вздохов до ухода она произнесла слова, которые я буду помнить до конца своих дней: «Внук, не бойся смерти, она тихая, милая и розовая, как весенний сад».

...а мне однажды сказала, видимо, из буинского эпоса: «Папка кругом, сын молчком, не отстанет нипочём»...